Парочка цитат из LoveAbility Максимилиано Уливьери

«Проблемы начинаются тогда, когда сравниваешь свое тело с каким-то эталоном, у которого нет твоей болезни, твоей инвалидности. Тогда, естественно, сравнение выходит не в твою пользу, ты проиграл еще до начала состязания. Я для себя это решил так: я другое существо. Другое разумное существо, не совсем человек, но у меня те же потребности и те же права, как и у человека. Другой вид. Как представитель этого другого вида, я красив — по стандартам этого вида. Это как картины Пикассо. Мне нравится приводить в пример картины Пикассо. Это взлом традиционной эстетики. Когда видишь их первый раз, они «царапают», может быть, кого-то «коробят», заставляют задуматься. Некоторым людям эстетика Пикассо не по нутру, они смотрят на них, а потом возвращаются к своему любимому Рафаэлю. Но есть и такие, которые в эстетике Пикассо находят что-то свое, и это любовь, возможно, на всю жизнь.
Так же и я — некоторые, увидев меня, найдут эстетику моего тела чуждой и непривлекательной. Но всегда будут те, кто любит Пикассо. Я редкое явление, я выбиваюсь из рамок; кого-то привлекает именно это».

 

«Когда появился Интернет, жизнь вообще радикально изменилась. Раньше было как: выбрался из дома (это нетривиальная задача на коляске, сразу скажу), познакомился с какими-то новыми людьми (…то еще усилие, пойди, найди их, новых, когда примерно по одному маршруту живешь), люди в первую очередь видят твое тело, и если оно им чем-то не симпатично, то до твоего богатого внутреннего мира они просто не добираются. Сходят с дистанции. А с Интернетом получается знакомство-навыворот. Я пишу, и люди в первую очередь знакомятся с моими идеями, с тем, что меня восхищает, пугает, трогает, вдохновляет, с моим чувством юмора. И некоторым потом уже все равно, какое у меня тело. В этом смысле мне повезло, что я мужчина и меня интересуют женщины. Потому что женщины в целом устроены так, что если ее очаровал твой разум, твоя душа, то и тело становится привлекательным. Не для всех так, конечно. Бывало и так, что встретишься живьем с человеком, с которым подружился в Интернете… думаешь, родная душа, — а при встрече в глазах читаешь жалость и отвращение; всем страшно неловко.

Это все, конечно, не только инвалидов касается. Но все эти моменты — про отношения, про страхи, про сексуальность, про принятие и отвержение — становятся гораздо более выпуклыми, если вся эта драма разворачивается на фоне инвалидности».

Что можно сделать, чтобы исцелиться: психотерапия

(Здесь сразу хочу отметить следующее: Донна Джексон Наказава написала книгу на основе своих исследований литературы, нескольких интервью с экспертами и нескольких интервью с людьми, которые справились с тяжелыми последствиями АСЕ, болели и выздоровели. Именно это послужило основой для выбора и описания конкретных методов психотерапии — совершенно не исчерпывающего. В пересказе я больше акцентирую, что именно работает, а не только и не столько конкретные методы. В последние десятилетия исследования эффективности психотерапии показывают, что успех работы определяется не столько методом, который использует психотерапевт, сколько чем-то другим — подробнее об этом можно почитать на русском, в частности, в публикациях Виктора Богомолова Bogomolov Victor http://www.familytherapy.ru)

Многое можно и нужно делать самостоятельно, чтобы справиться с последствиями токсического стресса. Но часто этого недостаточно (и это совершенно нормально). Тогда нам на помощь приходит психотерапия.

В целом психотерапия травмы, если очень сильно упрощать, направлена на работу с диссоциированными воспоминаниями о травмирующем опыте, на лишение их статуса “вечно присутствующего настоящего, готового наброситься на нас в любой момент”, на выстраивание связной и осмысленной личной истории, на восстановление авторства жизни, на то, чтобы “базовое самоощущение”, чувство “себя” стало комфортным.

Для многих людей, переживших в детстве хронический непредсказуемый токсический стресс в отношениях с родителями, хорошие психотерапевтические отношения оказываются первым в жизни опытом принятия, признания и поддержки. Той самой точкой опоры, которая нужна, чтобы “перевернуть Землю”, в смысле, пересмотреть отношения с прошлым, настоящим и возможными будущими. Это некоторая “лабораторная обстановка”, in vitro, профессионально созданное пространство защищенности, надежная территория, откуда можно смотреть на бури и руины травматического опыта, не боясь быть сметенным или погребенным. Когда получается одновременно чувствовать, что ты не один, с тобой человек, который тебя видит, остается в контакте с тобой, не осуждает, что бы ты ему не предъявил, — и посмотреть на страшное, стыдное, мучительное или отвратительное, которое засасывало, захлестывало и отравляло жизнь раньше, — то получается этому страшному поставить пределы, лишить его силы так влиять на настоящее. Найдя в себе и в отношениях пространство защищенности, можно научиться в этом пространстве выстраивать отношения двух взрослых людей, чтобы потом перенести это умение в отношения за пределами терапевтического кабинета.

О втелесненности, способности к действию, депрессии и боли

Сегодня думаю о втелесненности, способности к действию, депрессии и боли.

Думаю вот что. Способность к действию (agency), способность оказывать влияние на мир и на собственную жизнь, она же субъектность, — это основополагающий аспект человеческого бытия. Можно сказать, что наше «Я» — это точка, из которой исходит действие и в которую сходится восприятие. Действие возможно только телом, так или иначе. Даже Стивен Хокинг и Жан-Доминик Боби (автор-герой «Скафандра и бабочки») воздействовали на мир путем телесного усилия, огромного в масштабах их жизненного мира и минимального с точки зрения внешней социальной среднестатистической «нормы». Способность к действию — это то, что помогает воплощать смысл, воплощать предпочитаемую историю.

Когда телесные переживания комфортны и доставляют удовольствие, легко и приятно присутствовать в теле, быть отождествленным с ним, быть телом — и действовать. Когда тело болеет и поставляет крайне дискомфортные ощущения в очень большом количестве, быть отождествленным с телом очень трудно, хочется убежать. И иногда, как говорил Фарамир во «Властелине Колец», «я понимаю, что есть такие проблемы, от которых можно только бежать, и это не будет трусостью». Но, убегая, мы, бывает, теряем способность к действию.

Отождествленность с телом в какие-то моменты обессиливает нас. Как говорит иногда мой пятилетний сын, живущий с хроническим заболеванием, «сейчас я Птиц Немогух». И это нормально. Каждый имеет право — и необходимость, для восстановления — быть иногда Птицем Немогухом. Это не лень, это рефрактерный период.

Но вот депрессия тут стоит настороже и подлавливает. Опыт снижения способности к действию — это одна из любимых пищ депрессии, если можно так выразиться. «Видишь, ты не можешь. Все могут, а ты не можешь. И вот раньше ты тоже вроде мог, а теперь не можешь. Не тот ты стал, толку от тебя».

И вот тут я думаю про называние симптомов, про отделение симптомов от человека (то, что в нарративной практике называется экстернализацией), чтобы между я-воспринимающим-и-действующим и дискомфортными ощущениями тела образовался зазор. Не «как мне плохо сегодня утром», а «сейчас у меня есть средних размеров тошнота и очень сильная телесная скованность и боль в мышцах», например. И тогда они не захватывают все пространство восприятия, и в оставшемся пространстве можно спросить себя: «А что мне важно было бы сделать/прожить сегодня, и каким образом, и чему эти неприятные симптомы могут помешать? Как я могу адаптироваться, обойти их, как-то уменьшить?» Может быть, в пространстве восприятия, свободном от неприятных симптомов, будет достаточно внимания, чтобы обратить его на те втелесненные переживания, которые не доставляют дискомфорта. Здорово, когда нет проблем с дыхательной системой, и можно сосредоточиться на дыхании.
Думаю про челночное движение отождествления-растождествления. Что может быть полезно не навсегда принимать для себя какую-то парадигму телесности («я есть тело», «у меня есть тело» и т.п. и т.д.), а мочь переключаться из одной в другую, выбирая ту, которая в данный момент лучше всего подходит для того, чтобы стать таким человеком, каким хотелось бы.

Неописуемое «это вот», или О чувственно переживаемом смысле

Понятие «чувственно переживаемого смысла» (felt sense) ввел в психотерапевтический лексикон Юджин Джендлин, глава школы «экспириенциальной психотерапии» (Experiential Psychotherapy).

Джендлин утверждает, что развитие, понимаемое как трансформация, а не как рост, происходит именно в «сумеречной зоне» между осознаваемым и неосознаваемым. Именно эта зона находится в фокусе психотерапевтической работы. Именно к этой зоне относятся квазителесные чувства-ощущения, которые трудно назвать словами, более едино-слитные и многомерные, чем мысли, чувства и ощущения «дневного» сознания. «Непосредственный опыт переживания пограничной зоны возникает всегда на уровне тела как некие физические, соматические ощущения. Обычно это ощущается где-то в животе, в груди или в горле — в особой области примерно в середине тела. Это скорее телесное ощущение какой-то значимости, непонятной и скрыто присутствующей сложности».