О втелесненности, способности к действию, депрессии и боли

Сегодня думаю о втелесненности, способности к действию, депрессии и боли.

Думаю вот что. Способность к действию (agency), способность оказывать влияние на мир и на собственную жизнь, она же субъектность, — это основополагающий аспект человеческого бытия. Можно сказать, что наше «Я» — это точка, из которой исходит действие и в которую сходится восприятие. Действие возможно только телом, так или иначе. Даже Стивен Хокинг и Жан-Доминик Боби (автор-герой «Скафандра и бабочки») воздействовали на мир путем телесного усилия, огромного в масштабах их жизненного мира и минимального с точки зрения внешней социальной среднестатистической «нормы». Способность к действию — это то, что помогает воплощать смысл, воплощать предпочитаемую историю.

Когда телесные переживания комфортны и доставляют удовольствие, легко и приятно присутствовать в теле, быть отождествленным с ним, быть телом — и действовать. Когда тело болеет и поставляет крайне дискомфортные ощущения в очень большом количестве, быть отождествленным с телом очень трудно, хочется убежать. И иногда, как говорил Фарамир во «Властелине Колец», «я понимаю, что есть такие проблемы, от которых можно только бежать, и это не будет трусостью». Но, убегая, мы, бывает, теряем способность к действию.

Отождествленность с телом в какие-то моменты обессиливает нас. Как говорит иногда мой пятилетний сын, живущий с хроническим заболеванием, «сейчас я Птиц Немогух». И это нормально. Каждый имеет право — и необходимость, для восстановления — быть иногда Птицем Немогухом. Это не лень, это рефрактерный период.

Но вот депрессия тут стоит настороже и подлавливает. Опыт снижения способности к действию — это одна из любимых пищ депрессии, если можно так выразиться. «Видишь, ты не можешь. Все могут, а ты не можешь. И вот раньше ты тоже вроде мог, а теперь не можешь. Не тот ты стал, толку от тебя».

И вот тут я думаю про называние симптомов, про отделение симптомов от человека (то, что в нарративной практике называется экстернализацией), чтобы между я-воспринимающим-и-действующим и дискомфортными ощущениями тела образовался зазор. Не «как мне плохо сегодня утром», а «сейчас у меня есть средних размеров тошнота и очень сильная телесная скованность и боль в мышцах», например. И тогда они не захватывают все пространство восприятия, и в оставшемся пространстве можно спросить себя: «А что мне важно было бы сделать/прожить сегодня, и каким образом, и чему эти неприятные симптомы могут помешать? Как я могу адаптироваться, обойти их, как-то уменьшить?» Может быть, в пространстве восприятия, свободном от неприятных симптомов, будет достаточно внимания, чтобы обратить его на те втелесненные переживания, которые не доставляют дискомфорта. Здорово, когда нет проблем с дыхательной системой, и можно сосредоточиться на дыхании.
Думаю про челночное движение отождествления-растождествления. Что может быть полезно не навсегда принимать для себя какую-то парадигму телесности («я есть тело», «у меня есть тело» и т.п. и т.д.), а мочь переключаться из одной в другую, выбирая ту, которая в данный момент лучше всего подходит для того, чтобы стать таким человеком, каким хотелось бы.

Мэрион Милнер «Своя жизнь» — 3

предыдущая часть — тут

Милнер некоторое время позанималась по книжкам концентрацией внимания: брала какой-нибудь объект поневзрачнее и смотрела на него в течение 15 минут, не позволяя мыслям убредать далеко. Это дало ей новый и полезный опыт… который она совсем не знала, как перенести в повседневную жизнь. Самая большая польза от этого нового опыта была в том, что «концентрация внимания» перестала ассоциироваться со школьными уроками, когда необходимо засунуть свой ум в узкое пространство, надеть на него шоры и не отвлекаться на самое интересное, пока жизнь проходит мимо.

Милнер сравнивала свои поиски способов перехода в состояние «понимаю, как жить» с тем, как кэрролловская Алиса искала способ попасть в волшебный сад; при этом ей казалось, что если она один раз нашла ключик, то в следующий раз, когда она найдет дверцу, ключик обязательно должен подойти. Раз найденное решение должно срабатывать вечно. А если оно не срабатывает, значит, Мэрион «недостаточно старается». Дело не в том, что она, может быть, ключик держит не той стороной вверх, или что вообще тут не ключик в этот раз может быть нужен, — дело, конечно же, только и исключительно в том, что у Мэрион от рождения слабая воля. Потому что, вроде бы, как должно быть: вот поняла, какой хочешь стать и как хочешь жить, сформулировала, записала, и дальше надо – ррраз! – напрячь волю, и все тут же изменится… а оно почему-то не меняется вовсе.