«Синдром уточки» и деконструкция интернализованных привилегий

В последние дни думаю о феномене, который в определенных кругах называется «синдромом уточки». Это отсылка к анекдоту про маленькую серенькую старенькую уточку, которая завидует молодому красивому здоровому лебедю — его способностям и возможностям, — тот предлагает ей свои решения, а когда уточка в очередной раз пытается донести до него, что его решения не помогут ей преодолеть свои ограничения, посылает ее на три буквы. Уточка в этом анекдоте изображается характерными ноющими интонациями. И когда лебедь ее посылает, вот тут-то как раз и есть слово «лопата», после которого смеяться.

А мне чего-то перестало быть смешно. Я думаю о том, что человек, который репрезентируется «уточкой», делает лучшее из возможного для себя в сложившихся обстоятельствах и имеет определенный опыт. И живет в условиях, где двери открыты для молодых, умных, красивых по мэйнстримному стандарту, здоровых, и, в последнюю очередь по порядку, но не по значимости, богатых. Которые еще и чувствуют себя вправе сказать «а иди ты со своими сложностями, меня это не касается». Как смешно, обхохочешься.

Думаю я о том, что я в каких-то ситуациях веду себя, аки тот лебедь, «вправе» в своей привилегированности (ничем не заслуженной, а просто «так сложившейся») и больше не хочу так себя вести. Мне сейчас чувствуется более человеческим поведением выяснить, что это за опыт, вследствие которого человек, который умаляет себя и чувствует бессилие, ведет себя подобным образом. И как я могу встать рядом с этим человеком, чтобы вместе противостоять тем социальным силам (и их «встроившимся в голову» рупорам), которые считают, что какие-то группы людей — «второго сорта».

Дискурс эксклюзивности отношений и хроническая болезнь

В рубрике «сегодня думаю о» — дискурс эксклюзивности отношений и нагрузка, которую он дает на пары, в которых один из партнеров (стал) болен тяжелой/хронической болезнью.

Психотерапевты иногда говорят, что в семейных или в близких отношениях ответственность за отношения распределяется 1:1. Почему я никогда нигде не читала, как она распределяется, если один из партнеров хронически болен? (Что я пропустила? Если кто-то знает, где почитать, киньте в меня ссылкой, плиз.)

Ведь если ориентироваться на то, что человек, у которого болезнь отбирает много сил, внимания, остроты ума, лишает его или ее доступа к оптимальному настроению, — тратит на все примерно в пять раз больше энергии, чем здоровый, то логично было бы ожидать, что вклад в отношения будет распределяться как 5:1, здоровый дает больше, просто потому, что может.

И это снова возвращает меня к мыслям о сообществе. Современный дискурс нуклеарности и эксклюзивности отношений не срабатывает в ситуации, когда ты даешь 5, а получаешь 1, просто потому, что твой партнер больше дать не может, а тебе этого 1 не хватает. Если следовать дискурсу эксклюзивности романтических отношений и их примата над дружбой, например, то все будут мучиться. Партнер, живущий с болезнью, будет мучиться, считая себя «обузой», считая, что он «недостаточно хороший партнер», потому что не может давать больше внимания, чем может. Здоровый партнер будет мучиться, потому что будет считать дурным решением добирать недостающее внимание «на стороне».

Я думаю о том, что происходит, когда партнеры, вступая в отношения, были оба здоровыми, а потом один из них тяжело заболел, да так, что лучше, в общем, не станет, — разве что научишься оптимизировать теперешние условия, с которыми жить. Приходится очень сильно адаптировать ожидания от отношений, и не все здоровые партнеры с этим справляются. И это не только и не столько потому, что они «дурные и бессердечные эгоисты», а потому, что им, и заболевшим, и здоровым, в такой ситуации становится нужно в разы больше поддержки сообщества, а таких практик нет. Нет известных (на уровне «само собой разумеющегося понимания» или на уровне «прописанных инструкций») шагов, которое сообщество могло бы предпринять, если кто-то из его членов оказался в тяжелой ситуации. Тут много факторов — и то, что о помощи просить «неприлично», и другие тоже. Думаю про сеть перераспределяющихся напряжений в сообществе.

Аманда Уоррелл «Если у вашего ребенка шизофрения»

Читаю очередную статью, на этот раз это Amanda Worrall, «When your child is diagnosed with schizophrenia: the skills and knowledges of parents», International Journal of Narrative Therapy and Community Work, 2008, #4, стр. 27-37.

Аманда работает психиатрической медсестрой в комьюнити-центре здоровья в Элис-Спрингс, в Центральной Австралии, штат Северные Территории.

У родителей, чьему ребенку поставлен диагноз «шизофрения», особый опыт, которому уделяется недостаточно внимания. Они часто испытывают замешательство, раздражение, печаль, скорбь и гнев. Существующее в обществе отношение к психической болезни может приводить к тому, что родители винят себя за то страдание, которое испытывает их ребенок.
Около 75% людей, больных шизофренией, живут вместе с родственниками. В любом случае, и когда человек, больной шизофренией, живет с родителями, и когда он находится в психиатрической клинике или интернате, родители стараются сделать для своего ребенка все возможное.

Когда Аманда начала работать на своей нынешней работе, она познакомилась с несколькими родителями, чьим детям был поставлен диагноз «шизофрения». Родители говорили о том, насколько изолированными от общества они себя чувствуют; некоторых парализует самообвинение и чувство собственной неадекватности; практически всех более или менее часто охватывает переживание безнадежности, беспомощности и бессилия. Приступы тревоги и депрессии только усугубляют все вышеперечисленные состояния.

Аманда и ее коллега предложили родителям возможность организовать группу, и родители отнеслись к этой инициативе с большим энтузиазмом. Группа собиралась каждую среду на два часа на протяжении четырех недель. Родители выбирали, с какой темой они хотят работать на каждой из встреч.

О супервизии в нарративном подходе

Большая часть литературы по супервизии ориентирована на супервизоров, а не на тех, кто обращается за супервизией (консультантов), в результате чего последние часто не знают, чего они могут ожидать и требовать от супервизии. Странно, что таким образом консультанты оказываются «оттеснены на обочину» описания той деятельности, которая должна поддерживать их в осуществлении этичной и эффективной практики. Супервизия оказывается «односторонне направленной» и «односторонне описанной» деятельностью: именно супервизор определяет, чем супервизия является или не является, где ее границы, в чем ее цель и какими методами эта цель должна быть достигнута.

The Cultural Creatives — откуда они берутся?

продолжение конспекта книжки Ray, P.H.& Anderson, S.R. (2000). The Cultural Creatives: How 50 million people are changing the world. Harmony Books.

Как люди становятся «создателями культуры»?