Практика внимательности, учитывающая опыт травмы (часть первая)

ПРАКТИКА ВНИМАТЕЛЬНОСТИ, УЧИТЫВАЮЩАЯ ОПЫТ ТРАВМЫ

обзор книги Дэвида Треливена 

часть первая

Книга Дэвида Треливена “Практика внимательности, учитывающая опыт травмы” (Trauma-Sensitive Mindfulness) вышла в издательстве “Нортон” в 2018 году. Автор преследует три главные цели: (1) сделать так, чтобы люди, занимающиеся практикой внимательности, не подвергались ретравматизации; (2) способствовать развитию и распространению системного, политического, а не только индивидуального, интрапсихического понимания травмы; (3) поддержать развивающееся сотрудничество между учителями практики внимательности и специалистами по работе с травмой. 

Дэвид Треливен работал как психотерапевт с мужчинами, совершавшими сексуальное насилие, в рамках программ восстановительного правосудия. “Когда мы выбираем работать с травмой, — пишет Треливен, — мы добровольно берем на себя обязательство быть свидетелями насилия”. Слушая истории о насилии, он оказался в состоянии, известном как “вторичная травматизация”. Практика внимательности помогла ему справиться с этим. Но на пути освоения практики внимательности Треливен столкнулся с разными “ловушками”, в которые может попасть человек, у которого есть травматический опыт. 

В последние несколько десятилетий практика внимательности, или осознанности (mindfulness) становится все более популярной. Обучающие программы, тренинги и ритриты предлагаются в самых разных контекстах. В популярных изданиях иногда появляются публикации, описывающие практику внимательности как своего рода “быстрое простое решение” всех возможных проблем, легкий способ снять стресс. Возникает представление, что практика внимательности — это что-то такое, что должно получаться без труда у любого человека, успокаивать, добавлять легкости и приводить к счастью. И если в процессе занятий практикой внимательности человек не чувствует покоя, расслабления и удовольствия, ему начинает казаться, что с ним что-то фундаментально не так или он что-то делает не так.

В принципе, то, что может нам дать практика внимательности — восстановление ощущения авторства своей жизни, сочувствие себе, усиление нашей способности распознавать и понимать сигналы телесных ощущений, укрепление способности удерживать внимание, развитие эмоциональной саморегуляции, — очень полезно для осмысления травмирующего опыта, его интеграции и, в результате, исцеления. Однако бывают и ситуации, когда практика внимательности не исцеляет травмирующий опыт, а, напротив, усугубляет его воздействие на человека. 

Здесь важно отметить, что усугубляет опыт травмы не осознанность как качество, состояние человека или навык, а именно формальная практика медитации осознанности. Также важно отметить, что практика внимательности, учитывающая опыт травмы, не может заменить собой психотерапевтическую работу с травмой, — но при правильном применении может поддержать эту работу и сделать ее более эффективной. Если мы учим людей практике внимательности, но сами не являемся специалистами по работе с травмой,  мы не должны браться за то, что выходит за границы нашей компетентности, мы должны работать в сотрудничестве со специалистами по работе с травмой, чтобы обеспечить людям, обратившимся к нам, максимально адекватную помощь. Треливен рекомендует всем, кто ведет индивидуальные и групповые занятия практикой внимательности, расширять свою осведомленность о том, что такое травмирующий опыт, как он реализуется в жизни индивида и в более широком социальном, культурном, экономическом и политическом контексте. 

Основные вопросы, который ставит в своей книге Дэвид Треливен: Как не навредить практикой внимательности людям, пережившим травму? Какова наша ответственность перед этими людьми? Как определить, кому безопасно сейчас медитировать, а кому — нет? Что нам необходимо для этого знать, уметь распознавать, уметь делать? Как возможна практика внимательности, учитывающая опыт травмы? 

Треливен опирается на определение практик, учитывающих опыт травмы, сформулированное в U.S. National Center for Trauma-Informed Care (2016):

“Программа, организация или система служб, учитывающая опыт травмы, должна

1. признавать широкомасштабный эффект травмирующего опыта, знать пути преодоления его последствий;
2. распознавать симптомы и признаки травмы у клиентов, их близких, сотрудников служб и других людей, имеющих отношение к работе служб и программ; 
3. откликаться на травмирующий опыт, встраивая имеющиеся знания о травме в устав, способ организации служб и содержание программ;
4. активно противостоять ретравматизации”.

Треливен выделяет в практике внимательности следующие компоненты:

1. намеренное, произвольное направление и удержание внимания. Люди, пережившие травму, часто непроизвольно отслеживают в окружающем мире и во внутреннем опыте стимулы, указывающие на присутствие опасности. Эта непроизвольность лишает их ощущения контроля над собственной жизнью. Практика внимательности развивает способность человека произвольно направлять и удерживать внимание, и это укрепляет ощущение авторства жизни, способности на что-то в жизни влиять. 
2. присутствие в настоящем моменте. У людей, переживших травму, настоящий момент очень сильно нагружен фрагментами воспоминаний о прошлом в форме образов, интенсивных чувств, мучительных телесных ощущений, негативных заключений о собственной идентичности, и беспокойством о будущем. Эти вторгающиеся в сознание феномены (т.наз. “интрузивные симптомы”) сильно искажают восприятие настоящего момента (и поведение в нем). Практика внимательности помогает научиться отличать происходящее в настоящем от того, что “наносится” прошлым или воображаемым будущим опытом. Это один из ключевых моментов в исцелении травмы.
3. не осуждающее, а любознательное и сочувствующее внимание к происходящему в настоящем моменте. Люди, пережившие травму, очень часто обвиняют себя в том, что с ними случилось то, что им пришлось пережить. Они часто считают, что не должны чувствовать того, что чувствуют, а то, что они все-таки это чувствуют — проявление какой-то слабости или дефектности. Когда мы принимаем любой опыт, который испытываем, не “запрещая” его, а рассматривая его внимательно, с интересом и сочувствием, — это мощное противоядие против самообвинения и ненависти к себе. 

Практика внимательности может усилить нашу психическую устойчивость и гибкость, в результате расширяется наша зона толерантности к дистрессу. Это очень важно, особенно если мы хотим помогать людям, пережившим нечто чудовищное или живущим в длящейся трудной ситуации. Практика внимательности укрепляет и развивает нашу способность к саморегуляции за счет произвольного управления вниманием, развития чувствительности к сигналам тела и эмоциональной регуляции — способности распознавать чувства и конструктивно выражать их. Эмоциональная регуляция позволяет нам иметь выбор — что и как выражать, а не действовать вслепую, будучи захваченными яростной волной чувства. Также практика внимательности позволяет нам одновременно удерживать в фокусе внимания несколько точек зрения, а именно — разделять и одновременно воспринимать как “переживающее я”, так и “наблюдающее я”. 

В ходе практики внимательности мы учимся быть открытыми опыту, встречать любые переживания, не осуждая их, а обращаясь к ним с интересом, теплотой и сочувствием. Если в нашей жизни был серьезный травмирующий опыт (а он, к сожалению, был у очень многих людей), то, рано или поздно, занимаясь практикой внимательности, мы с ним столкнемся. Травмирующий опыт — это любой опыт или переживание, превосходящее нашу способность справляться, заставляющее нас почувствовать себя беспомощными, изолированными от других людей, незащищенными, напуганными, загнанными в угол или в тупик. Это не только природные катастрофы, нападения, войны или насилие; травмирующим может оказаться опыт игнорирования нужд, лишения доступа к ресурсам, маргинализации, притеснения, микроагрессий в повседневной коммуникации — все, что вызывает у нас ощущение, что мы уже в опасности или в любой момент можем оказаться в опасности, и под угрозой будет наша жизнь, здоровье и достоинство, и/или жизнь, здоровье и достоинство тех, кто нам дорог. Переживание травмы зачастую продолжается и после того, как травмирующее событие закончилось (в таком случае можно говорить о посттравматическом стрессе). Это неинтегрированные фрагменты опыта — мысли, чувства, телесные ощущения — которые  воспринимаются не как “прошедшие и завершившиеся”, а как продолжающиеся в настоящем, обостряющиеся непредсказуемо. Важно помнить, что некоторые люди живут в ситуации длящегося травмирующего стресса, а некоторые — еще и в ожидании грядущих неизбежных травмирующих событий. То, что ужас может захватить внутренний мир человека в любой момент, делает даже внутренний мир небезопасным. Возникает ощущение, что человек вообще ничего не контролирует в своей жизни. Это препятствует интеграции травмирующего опыта. 

Еще один фактор, препятствующий интеграции травмирующего опыта — это стыд. Опыт травмы всегда сопровождается переживанием бессилия, а оно — чувством унижения, вины, потери веры в себя. Притеснение из интерперсонального, присутствующего во взаимодействии, становится интрапсихическим, интернализованным. Это важно помнить, когда мы предлагаем людям, пережившим травму, заняться практикой внимательности. То, что человек оказался незащищенным в ситуации потенциально травмирующего опыта, и пострадал, всегда так или иначе связано с несправедливым распределением власти и возможностей в обществе — т.е. с притеснением и маргинализацией. 

Определение травмы менялось под воздействием исторического контекста. Чье страдание считается легитимным и достойным того, чтобы вкладывать ресурсы в его исцеление? А кто все еще “тряпка”, которой нужно “собраться”? Треливен предлагает задуматься над следующими вопросами: Кого мы считаем “трусами”, “слабаками”, “нытиками” или “психами”? Что лично мы считаем травмой, а что — не считаем? С опорой на чье мнение, знания и опыт мы пришли к этому? Кто еще разделяет эти убеждения? 

К чьему опыту мы не прислушиваемся? На какие злоупотребления властью мы предпочитаем закрывать глаза? Кто принимает решения, чье страдание достойно внимания и исцеления, а чье — нет? 

Треливен также подчеркивает, что в том, что касается притеснения, у каждого из нас есть свои “слепые пятна”, связанные с нашей собственной привилегированностью. Мы не видим  того, что не является проблемой для нас лично или для наших близких — если не будем специально расширять свои способности восприятия притеснения и маргинализации. И тут невозможно достичь идеальной восприимчивости; нам необходимо помнить об этом — сколько бы мы ни обучались, все равно будет какое-то притеснение, которое мы не видим и по неведению можем воспроизводить. Практику внимательности иногда называют нейтральной практикой, но Треливен подчеркивает, что там, где есть притеснение, нет и не может быть нейтральности. Если мы знаем, что кто-то подвергается насилию или маргинализации, и молчим, — мы молчанием поддерживаем текущее положение вещей, выгодное тем, кто осуществляет притеснение и насилие. Молчать легче, чем признавать страдание, свидетельствовать, откликаться, вовлекаться, защищать, заступаться, протестовать, помнить. 

Когда мы приглашаем человека обратить пристальное внимание на собственные переживания и опыт, в какой-то момент в фокусе внимания окажется травмирующий опыт: мысли, образы, чувства, воспоминания и телесные ощущения. В некоторых случаях усиление интенсивности проживания этого опыта может приводить к ретравматизации. Одна из ловушек практики внимательности, в которую могут попасть люди, пережившие травму, — это избыточное внимание к стимулам, связанным с ней. Чтобы они не попали в эту ловушку, им нужны специальные модификации инструкций для практики внимательности. Если внимание человека оказывается захваченным стимулами, связанными с травмой, и он пытается с этим бороться, запрещать этому быть, сила захвата усиливается. Один из симптомов посттравматического стресса — избегание стимулов, связанных с травмой. Но избегание — это не просто что-то нежелательное. Это умная и эффективно работающая защитная стратегия, позволяющая выжить. Если мы отнимем ее у человека, предложив направить внимание на стимулы, связанные с травмой, что мы должны предложить человеку взамен, чтобы он не оказался беззащитным перед этим болезненным опытом?